Холст нужно слушать: как «врачуют» картины
У любого профессионала за плечами большой отрицательный опыт, уверена художник-реставратор Ольга Клёнова.
Материал подготовлен в рамках партнёрства с Государственным Русским музеем
Искусство – вечно. Увы, этого нельзя сказать о холстах и слоях краски, которая рано или поздно меняет цвет и норовит облупиться. Чтобы новые поколения наслаждались произведениями легендарных мастеров, реставраторы ежедневно хлопочут над картинами, приводя их в порядок.
Каких принципов должен придерживаться в работе «врачеватель картин»? Может ли он быть художником? На эти и другие вопросы ответила Ольга Клёнова, художник-реставратор высшей категории отдела реставрации станковой масляной живописи Русского музея.
Нельзя отреставрировать картину «быстренько»
— Ольга Юрьевна, реставрация для вас – смысл жизни?
— Она накладывает свой отпечаток на образ жизни, учит неспешному, вдумчивому и последовательному служению своему делу. К примеру, нельзя бегать по музею, стучать каблуками, ярко одеваться - чтобы «не перебить» цвета картин...
Да, реставрация — смысл моей жизни, мой стиль, это то, чем я живу каждый день. Я об этом думаю, с этим засыпаю. И счастлива, что моя семья меня поддерживает. Они знают, как я погружена в свою работу.
— Как вы пришли в профессию?
— В 14 лет будто выстрелило в голову: хочу быть реставратором! Мне объявили, что девочек не берут, только мальчиков. Я начала уговаривать: я спортивный человек, я бегаю, прыгаю, метаю, стреляю... Пожалуйста, давайте попробуем. В общем, поступила.
— Кто может стать реставратором живописи?
— На самом деле – только художник. Ещё – химик.
Но без художественного образования, без умения рисовать, понимания творческого процесса стать реставратором невозможно. Тут ведь нужно знать рисунок, послойность накладывания, какой пигмент с каким можно смешивать или нет, какая паста с какой хорошо идёт, а какая – выдает грязь...
Без понимания этой кухни никакую тонировку, никакую реконструкцию невозможно выполнить.
— Какие черты характера важны для реставратора?
— Выдержка. Наша работа не предполагает никакой спешки. Нельзя отреставрировать картину «быстренько». Поэтому главное — выдержка и анализ всех своих прикосновений к произведению.
Похищение Куинджи
— Какой случай из жизни картин вас поразил?
— В январе 2019 года в Третьяковской галерее проходила выставка Куинджи. И прямо с экспозиции похитили нашу картину «Ай-Петри. Крым». Совершенно наглым образом человек подошёл, выдернул её из рамы и ушел.
На улице в январе стоял 21-градусный мороз. Картина голая – морозом её всю сковало. Затем похититель засунул полотно за радиатор отопления в каком-то доме на лестничном пролёте. Это был второй шоковый удар для произведения: после мороза – жара. А ведь этюд написан автором на бумаге и дублирован на холст...
Когда картину нашли и вернули в Русский музей, мы отправили её на карантин, чтобы понять, как отреагирует клей под бумагой. В течение года мы наблюдали образование деформаций и отслоений бумажного листа от холста. В итоге этюд раздублировали, убрали старый холст, поменяли подрамник и продублировали его на новый, гладкий мелкозернистый голландский холст. Прослойку сделали из японской бумаги, которая нивелировала переход от авторской бумаги к холсту.
— При изучении этюда заметили что-то интересное?
— Когда мы раздублировали этюд, то увидели, что с обратной стороны авторского листа находится типографская
Выяснилось, что художник часто заказывал по дешёвке собственные олеографии, разрезал их и с тыльной стороны рисовал этюды. Это делалось, чтобы создать противовес собственной живописи, чтобы бумагу не деформировало и не закручивало. Это грамотный подход художника к своим работам, с перспективой на то, как они потом будут существовать.
Перед тем, как приступить к реставрации этюда, мы провели исследование. Нам было важно изучить, из чего состоит картина, какие материалы мы можем или не можем применять, какой методики должны придерживаться.
Оказалось, что этюд написан всего пятью цветами: черная кость, ультрамарин, киноварь, свинцовые белила и зелёная мышьячная краска - редчайшая краска, которую очень любил Куинджи. Она часто появляется в его произведениях, хотя в начале XX века полностью покидает палитру, так как очень ядовита и вызывает отравление.
Все эти нюансы нам нужно было знать, чтобы правильно подобрать пигмент и тонировать картину, не уходя ни в тёплую, ни в холодную гамму и сохраняя авторское световое оптическое наполнение при различной освещённости. Сейчас картина закончена и представлена на нашей выставке «Сохраняя историю».
«Тишина в мастерской необходима»
— Каким должно быть рабочее пространство реставратора?
— Первое – чистота на рабочем столе и в кабинете. Второе – тишина.
Ведь картина отзывается на ваши действия, её нужно слушать. Если я провожу рукой по поверхности – легко, будто глажу малыша, чтобы не разбудить, – то слышу, как она отзывается на руку. Шорох, насколько приподнялся
— У реставраторов есть дресс-код?
— Есть определённые этические нормы, которые надо соблюдать. Например, если картина стоит на мольберте, покрыта лаком, и я занимаюсь расчисткой или тонировкой, моя одежда должна быть неприметной. Красная блуза будет отражаться в картине, а ведь я восполняю авторский строй, который строится на тончайших нюансах подбора точек.
Мы никогда не тонируем мазками – это непрофессионально, даже большие пятна набираются точками. Лишь полностью утраченные фрагменты можно позволить себе набирать в той технике, в которой работал автор.
Но в любом случае приходится иногда даже надевать черную перчатку и перекрашивать черенок кисти в черный, чтобы не отражаться в картине. Яркая одежда недопустима, чтобы и в глазах коллег-реставраторов не быть ярким пятном дополнительного цвета, мешая работать.
«Нельзя начинать работу с памятником, не зная о нём ничего»
— Какая реставрационная работа стала самой любимой?
— Левицкий, «Портрет А. П. Левшиной» из серии «Смолянки». Мы занимались всей серией с 2008 по 2010 год, и Левицкий для меня открылся совершенно с другой стороны – как художник-новатор, который изобрёл удивительные вещи. Он использовал материалы, несвойственные для масляной живописи – например, воск. В итоге возник эффект
— Вы волнуетесь при работе с шедеврами?
— Когда ты молодой специалист, то знаешь, как всё делать, следуешь методике, и страха нет. С опытом же приходит понимание, что всё не так просто, в руки попадают более сложные картины, и приходится придумывать новые методики. Комплексные исследования приводят нас к пониманию моментов, которые требуют особой осторожности.
Когда я говорю, что у любого зрелого реставратора за плечами большой отрицательный опыт – я не имею в виду, что он испортил несколько произведений. Просто многие картины было невозможно реставрировать по традиционной методике, пришлось искать новые пути, отрабатывать новые способы на маленьких фрагментах картины. Речь об отрицательном опыте в том смысле, что он отвергает привычное.
Но это еще раз подтверждает то, что нельзя начинать работу с памятником, не зная о нём ничего. Только полное погружение в картину, тщательное исследование, анализ, доклад на учёном диссертационном совете и коллегиальное обсуждение выбора методики.
— Куда бы вы сегодня пошли учиться на реставрацию?
— В петербургский или московский вуз. Я выбрала бы академическое образование, ведь только оно даёт базовые знания по физике, химии, энтомологии, биологии, микологии. Это всё очень важно. Нужно знать, из чего состоят льняные холсты, бумага, как она создается. На этой научной платформе базируется всё. Академическое образование подразумевает и художественный уровень – знание живописи, композиции, рисунок. Без средней художественной школы или художественного училища в вуз не поступить.
Учиться можно не только на живописном отделении – на реставратора древней русской
«Я уже лет тридцать не пишу картины»
— Реставратор остаётся художником?
— Я реконструирую фрагменты утраченной живописи под любого художника, погружаюсь в него, изучаю его технику, смотрю, сколько слоёв в картине. Пытаюсь изобразить так, как у автора. Но это сильно сбивает со всех собственных манер. Я уже лет тридцать не пишу картины.
— Расскажите о вашем недавнем проекте.
— Мы с коллегой отреставрировали при поддержке ПАО «Газпром» огромное полотно Ивана Айвазовского «Пётр I при Красной Горке, зажигающий костер на берегу для подачи сигнала гибнущим судам своим». Работу начали в декабре 2021 года, а сейчас картину можно уже увидеть в Инженерном замке на выставке, посвящённой юбилею Петра I. Это большое знаковое полотно.
К сожалению, музей как бюджетная организация не имеет возможности самостоятельно осуществлять такие большие проекты – требуется материальная поддержка. И мы благодарны ПАО «Газпром» за поддержку. Мы смогли выполнить капитальный проект по спасению полотна. Нам потребовалось убрать всё наносное, провести живописную реставрацию. Сейчас зрители могут видеть настоящий авторский красочный слой с голубыми аквамариновыми цветами, свойственными Айвазовскому.